что писал Наполеон Александру Куракину

"По сути, это последнее предупреждение Наполеона императору Александру I, с подробным изложением его позиции и требований, которые он ставил перед Александром. Тут интересен и стиль письма Наполеона, его слог, манера и смысл его претензий и притязаний.

Мы перевели письмо на русский. Уверен, оно будет интересно всем любителям русской и мировой истории", - пишет меценат.

Куракин был послом России в Париже в напряженное время, предшествовавшее кампании 1812 года, и Наполеон многократно вел с ним переговоры, в которых не отказывал собеседнику в своем взгляде на ситуацию. Без сомнения, в тот день император почувствовал необходимость представить свои размышления особенно развернуто, запечатлев их на бумаге, и таким образом обеспечить их дословную передачу в Санкт-Петербург.

"Князь Куракин! Сообщите Вашему Императору, что не бездействие сохраняет и приумножает империи. Если судьба Европы решается в сражениях, то государь долженствует защищать и увеличивать свою державу с мечом в руках. Великие державы зачастую немощны, а великие семьи процветают. Я назвал Ваше Императорское Величество хозяином Севера - это должно было сообщить Ему о моих планах: Его существование является необходимым в моём устройстве, но если Он захочет подорвать таковое, я изменю свои планы и наделю иные державы теми преимуществами, кои были уготованы Ему.

Разговор в Мемеле (Тильзите) оставил хорошие чувства в сердце Александра. Он обещал мне не слушать более советов продавшихся англичанам Строганова и Салтыкова и умерить их влияние, но ничего подобного! Я слышу, что он, напротив, ещё приблизил их - в Петербурге лишь одни англичане. Государь, терпящий подле себя иностранное влияние, более не государь, а только орган шпионов и льстецов.

Князь Куракин, я правлю сам, я правлю один и мною не правят. Я имею большой опыт в искусстве правления. Я направлял, насколько было в моих силах, советы брату своему Александру, которые сделали бы его могущественным и уважаемым, последуй он им. Английская партия испортила его, боюсь что он может пожалеть об этом слишком поздно.

Австрийцы тоже ранее состояли в этой партии, всюду следовали за англичанами, брали их деньги, верили их обещаниям. Смотрите же чем стала Австрия: прежняя держава первого ранга в настоящее время - лишь второго. Что стало с их финансами? Остались на бумаге, а англичане наварились на падении. Теперь же Австрия присоединилась к континентальной системе и её финансы уже начинают процветать. Я дал этой державе обещания и сдержал их, но ваш суверен не должен ревновать, его держава и так велика. Чего более он желает? Ему не хватало средств для его предприятий - я дал их ему в надежде, что он и только он преуспеет от них. Но он исчез, он перестал слушать своё сердце.

Беда тому государю, который не ведёт свои дела сам, но позволяет иностранцу вести свои дела! Его Величество счёл необходимым остаться нейтральным к мерам, которые я посчитал необходимыми для уничтожения английского влияния на континенте. Верьте мне, Князь, в своём нейтралитет он проиграет, ибо неизбежно, что в борьбе, во главу которой я поставил себя, погибнет либо Англия, либо континент - в том нет сомнений.

Беда тому, кто не со мной или тому, кто замышляет коалицию против меня! Беда вдвойне его трону, ибо тот будет обращён в пыль! Откуда взялись эти пламенные планы вашего суверена? Зачем этот существенный рекрутский набор, который, не правда ли, Князь, сравним по масштабу с населением России? Зачем эти переброски войск? Какая польза от разрыва, которым он мне грозит? У меня нет солдат на вашей границе. Все, что стоят в Германии, стоят в сотне лье от вас. Он хочет грозить мне? В две недели я поставлю 500 тысяч человек против него и снова займу позиции, на которых был 5 лет назад, в Мемеле (Тильзите).

Если французская армия пойдёт в Петербург отомстить за нарушение мира на континенте и разбить английскую партию, что правит там, это будет вина Англии, но не моя.

Я не хочу ничего от вашего Императора, чего же он хочет от меня? На всём континенте мир, не считая, оплаченных Англией восстаний, наводящих смуту в Испании, на которые моя армия найдёт управу. Неужели он думает, что сейчас подходящий момент напасть на меня? В Испании и Португалии у меня не более 80 тысяч. У меня есть 500 тысяч храбрых солдат, не считая преданных соратников в Рейнском союзе. Он думает, что пугает меня? Он думает, что я откажусь от моих испанских проектов? Что я оставлю меры против Англии? Он обманывается. Как видно, исполнение сего придётся напротив ускорить.

Множество лет Англия продавала народам континента продукцию свою и своих колоний по ценам, установленным к своему удовольствию. Сегодня они не смеют привезти в европейский порт ни унции индиго, ни фунта сахару, ни полушки камеди - за исключением русских портов, готовых уже объявить себя английскими. Это не то, что обещал мне Александр. Когда суверен не держит данного собою слова, ни веры не преданности не остается на земле и любой мирный союз становится бесполезным.

Когда Австрия напала на меня в прошлый раз, у меня было 150 тысяч человек в Испании на берегах моря и Эбро. Я решил наказать Австрию и через месяц был в Вене, которую взял уже во второй раз. Не заставляйте меня вставить на дорогу в Петербург, ибо когда я дойду до столицы, я не остановлюсь пока не восстановлю империю царей в пустынях Сибири и степях Камчатки.

Несовместимо с честью Франции, которая полторы тысячи лет была преобладающей державой Европы, быть поруганной империей, которой от силы 150 лет, известной лишь жестокостью своих царей и варварством своего населения. Я прекрасно знаю, что с императором не дискутируют, в особенности в обществе Нарышкина. Я знаю, что он окружен лишь прислугой. Ну что ж! Если меня вынудят, я расправлюсь с этим положением быстро и беспощадно. Храбрецы Аустерлица и Прейсиш-Эйлау ещё не в могилах, они полны славы и пыла, они возьмут позиции при Мемеле (Тильзите), которые я покинул, когда Александр обещал мне дружбу и поклялся никогда не воевать со мною. Я думал с ним всё кончено, заставит ли он меня снова обнажить меч? Дайте ему знать, что в этот раз я не уведу своих храбрецов с улиц Петербурга поверив его обещаниям.

Суверенов совращают женщины. Все эти княжны, охмурённые англичанами или их дружками, щедро вознагражденные за свои заблуждения. Они горько плачут и вновь попадают в капкан. Женщине природой уготована судьба производить и взращивать потомство, вот чем они должны быть заняты. Ещё немного позволений и скипетр власти окажется в руках женщин.

Запечатлейте в своём сердце, скажите ему, что его политика мне противна, его манёвры беспокоят меня. Я желаю, чтобы он прекратил влияние женщин и льстецов, добытое английским золотом. Я желаю покоя, я не желаю войны, счастье моего народа требует моего всецелого внимания и потому я ищу спокойствия. Но если спокойствие моё будет прервано, то восстановлено оно будет в ещё лучшем виде. Увидьте ясно, мой Князь, я верю в ваше усердие, я верю, что вы не позволите оскорбить вашего Императора, тем более что я владею собственноручными и неопровержимыми свидетельствами его уважения. В ваших руках, Князь, сейчас основа вашего благополучия и будущего величия.

Я знаю, Князь Куракин, что вы - французской партии, и что вы одобряете мой подход. Слушайте же! Вы всё ещё можете спасти своего господина если скажете ему прямо то, что я сказал вам. Скажите ему с какой энергией я поступаю во всём, что касается Англии. Подтвердите, что мы не пугали вашего Императора. Оккупация ганзейских городов есть натуральное продолжение континентальной системы, с которой вы согласны и даже претворяли её в жизнь. Эти города так страстно хотели быть гаванями контрабандистов и служить английскими складами, что в глазах всей Европы не было деяния более бесчестного, чем оставлять такое положение дел несмотря на нашу мощь, в нарушение наших конвенций. Я взял эти города не из гордыни - они были необходимы мне в мирное время. Чтобы вести войну мне нужны порты, матросы и суда. Ваш Император жалуется, что я захватил города герцога Ольденбургского и заставил его бежать в Россию. Но зачем же он сопротивлялся мне? Зачем отказал в моих требованиях? Должен ли я, ради защиты вашего Императора потакать князьям, которые во Франции не считались бы и за сеньоров, вздумавших отказать моим требованиям? Когда у нас есть поданные, что посвящают себя послушанию, солдаты, что посвящают себя смерти, права собственности перестают заслуживать внимания, когда вторгаются в расчёты единожды сделанные, нарушая интерес некоторых лиц. Я прекрасно знаю, что при вашем дворе таких принципов не держатся и очень сочувствуют дому Ольденбургов, но я бы компенсировал Ольденбургу, если бы не его упрямство, недостойное протекций и почестей, которые я уготовил ему.

Мой брат в Персии выслал моего посла ради дружбы с Англией, подвергнув тем самым себя моему гневу.

Князь! Ничто не может противостоять нам. Мы вооружены силой, перед которые все другие державы вынуждены склонить голову. Я не желаю уничтожения тронам Европы, это не мой проект, ведь все занимающие их имеют место в моём сердце. Но когда объединяются против меня, когда мне не только отказывают в содействии, но мешают пустыми интригами и противодействием - тогда я обязан перед самим собой, обязан перед интересами моего народа, ради сколько успеха моих планов, столько и безопасности моей империи, наказать тех, кто возмущает меня и открыть им ужас моего священного гнева.

Европа долго бы жила в мире, если бы великие державы желали бы прийти к пониманию со мной. Вместо этого они создают коалиции, прикрываясь собственными интересами, однако стремятся к завоеванию стран, на которых у нет никаких прав, и вообще способствуют лишь развитию английской коммерции и тирании. Малые державы есть не более чем полу-суверены, ищущих протекции сильного, не могущие и не знающие как защитить себя, у этих принцев нет и суверенитета.

Я был бы доволен Францией в том виде, в котором взял её, если бы меня оставили в покое. Однако войны, что я вёл показали мне, что Европа нуждается в трансформации по новым моделям и из иных принципов. Я познал все тяготы проведения всеобщей трансформации во всех её пределах и ответвлениях. Но если бы правители прислушивались лишь к своим склонностям и чувствам сердца, они слишком часто обнажали б себя перед опасностью и редко имели бы возможность проводить реформы, требуемые обстоятельствами. Если в достижении этой великой цели я вынужден подчинять малые державы своей воле, это не должно смущать державы великие. Я доказал это сохранив к удовольствию вашего Императора само существование Пруссии, я доказал это разводом с женой и женившись на австрийской фамилии. Я знаю, что ваш Император смотрел на этот альянс с беспокойством, и возможно тщеславие и ложная гордость членов его семьи были ущемлены этим. Мы могли бы быть более близки, но это не имеет значения - он не должен воображать, что я смотрю на Австрию и её суверена особо в этой связи. Такие соображения не заставят меня отказаться от принципов и простить безрассудство или уступить противодействию. Всё должно идти своим чередом, каждый должен быть готовым к наказанию, даже четвертованию и испепелению, в зависимости от той опасности, которым себя подвергает.

Сообщите своему двору всё, что вы услышали.

НАПОЛЕОН"